АКЕЛА,

или завтрак с видом на Чатыр-даг

Андрей Мушенков

    Прежде всего, откуда взялось имя главного героя. Однажды, после окончания гонок на Кубок Онежского озера, мы гуляли в свое удовольствие по Онеге. Был тихий и теплый по Онежским меркам вечер. Мы шли по длинному и узкому, как скандинавские фьорды, заливу. Слабый ветерок, еле-еле улавливаемый нашими парусами, не мог разогнать легкую дымку над водой и от этого все окружающее становилось сказочным. И вот за очередным поворотом нашим глазам открылась спрятанная до этого за мысом яхта. На ее борту было написано: "АКЕЛА". Тут весь наш немногочисленный экипаж не сговариваясь одновременно завыл по волчьи. Я вспомнил эту историю и решил, что лучшего имени для Одинокого Волка не придумаешь.
    Вот и все, что я хотел пояснить. Остальное те, кому надо, знают сами, а другим это знать ни к чему.
    Он родился в большом шумном городе среди суеты миллионов людей и машин. И вначале он жил той же городской жизнью, что и множество других городских щенят. Но вот однажды его вывезли за город на дачу. Там он впервые увидел лес. Правда сначала это был лес цветов перед домом, но щенок был так мал, что мог бродить среди высоченных, ростом, как ему казалось, до неба гладиолусов как в настоящем лесу. А потом он попал и в настоящий лес, начинавшийся прямо за поселком. И этот лес, эта вольная дачная жизнь так понравились ему, что он решил, что его настоящий дом здесь, а не в душном городе. Он со страстью предавался играм с местными мальчишками, которые любили играть в индейцев, а он, конечно же, играл Дикого Волка. В этих играх он и заработал себе стрелу в глаз, посланную не очень меткой рукой местного Чингачгука. С тех пор он стал плохо видеть. Сначала это очень мешало ему, но потом он привык и не замечал этого. Но то, что он на время болезни выпал из бурной жизни, и у него было много времени думать и мечтать, повлияло на него. Он стал тихим, мирным, можно сказать домашним щенком. Не участвовал в уличных драках и сварах с другими щенками. И не потому, что был слаб или труслив, нет, просто подобное времяпровождение и неизбежная грубость претили ему. В тоже время и другие городские развлечения, а он их все перепробовал, не радовали его.
    Но вот однажды на опушке леса он случайно увидел волков. Это был лишь краткий миг, волки мелькнули в лучах солнца и исчезли между деревьями. И только последний на мгновение приостановился, повернул голову и посмотрел на Акелу. И в его бездонных глазах своим слабым, до этого момента не способным ничего разглядеть зрением Акела вдруг увидел зеленые глубины океана, белые паруса тумана, колышущиеся на рассвете над темным зеркалом тихих лесных озер, снежные пики гор, то скрытые синей дымкой, то ослепительно сверкающие на солнце и долгую, трудную, бесконечную, но от того так манящую дорогу. И Акеле, как Гадкому утенку из Андерсеновской сказки, стало тоскливо и одиноко в этом сразу ставшем ему чужом мире. Гадкий утенок хотел улететь вслед за прекрасными лебедями. Акела был щенком, и летать не умел. И тогда ему ничего не оставалось, как завыть от непонятной ему тоски, тоски по Непознанному, и от одиночества в этом сумасшедшем мире миллиардов людей и машин. И, к его удивлению, эти сказочные лесные звери отозвались ему своей печальной, но прекрасной песней. Тогда тяжелая цепь, удерживающая его в мире людей, и без того натянутая до предела, оборвалась, и Акела, не раздумывая, бросился в лес.
    Нельзя сказать, что в новом мире жить было легче, чем в старом - нет. Лесной народ принял его в свою стаю, принял на равных - по другому он и не умеет. Но это значит, что Акеле приходилось бежать вместе с ними по заросшей кустами, покрытой выбоинами, лужами и корнями тропе, такой трудной для его непривычных лап. И длинной, очень длинной. Когда же они наконец остановились, Акела свалился под кустом и заснул, не чувствуя своих разбитых лап, казалось мертвым сном. Но спал он не долго, проснувшись рано утром от холода. Все вокруг было покрыто толстым слоем снега, в том числе и он сам. Акела потянулся, прыгнул туда-сюда, лизнул снег и вдруг понял, что несмотря на краткий сон, чувствует себя бодро, как никогда прежде. И тут он почувствовал манящий в путь зов Дальней Дороги. Он вскочил и пошел по ней через снежную целину, навстречу ветрам, рассветам и горным вершинам.
    Так щенок стал Одиноким Волком. Этот мир оказался его миром. Время и место его рождения были случайной ошибкой, настоящее его рождение произошло только сейчас. До этого он как бы спал, и только теперь он проснулся для полной жизни. Его промытая дождями, высушенная ярким солнцем и свежим ветром шкура стала прочной и теплой. Его лапы, прежде неуверенно держащие его слабое тело, теперь могли без устали бежать многие чесы по крутым каменистым тропам.
    Так несколько лет Одинокий Волк странствовал по лесам и горам, от моря до моря и был вполне счастлив в своем единении с природой.
    Но вот однажды, когда он возвращался из своего дальнего похода к горам, он выбежал на тропу, по которой шла девушка. Акела уже давно не обращал внимания на людей, но тут он вдруг на мгновение забыл, что он Одинокий Волк, и подошел к ней, помахивая хвостом. Девушка не испугалась, наоборот, она протянула руку и заговорила с ним. Так они подружились. Весь день они шли рядом, но вот, когда они уже подошли к знакомым местам, Акела отошел по своим охотничьим делам, а когда вернулся, девушки уже не было. Сначала это его опечалило, но не очень сильно, и он побежал дальше по своим волчьим тропам. Но почему-то в следующие полгода он много раз подолгу бродил в тех местах, где бывала девушка. И вот однажды, пробегая мимо лесного озера, он увидел девушку, сидевшую как русалочка на прибрежном валуне и расчесывающую волосы. Он сперва не узнал ее, потом не поверил своим глазам. Но она его узнала, позвала, и он радостно ткнулся своей мордой ей в колени. С тех пор куда бы ни позвала его девушка, Акела следовал за ней. Он даже переселился в город, хотя городские запахи так ранили его чуткий нос. Но Акела был готов на все ради нее. Он перестал быть Одиноким Волком. Он стал Верным Псом.
    Сначала девушка проводила с Акелой все свободное время, разговаривала с ним, гладила его по голове и целовала. Но постепенно она все реже и реже обращала на него внимание, у нее появились другие заботы. А однажды, когда он хотел приласкаться, она прогнала его. Для Акелы это было тяжелейшим ударом в жизни. Он ходил как убитый, пока она не заговорила с ним. Но через некоторое время она опять прогнала его, как последнего пса. И тогда Акела понял, что он уже не Одинокий Волк, а просто пес, каких много в городе. Причем есть гораздо более подходящие для города и породистые псы: благородные сеттеры и доги, уродливые, но модные и дорогие бультерьеры и прочие экзотические далмантины. Но все они были псы. И он стал одним из них. Может быть поэтому он и стал неинтересен - ведь он потерял самого себя.
    Акела понял, что город заманил его в ловушку. Тогда он собрал остатки сил и бросился вон из города. Он несся в ночи сломя голову, и ветки хлестали его, выбивая из шкуры серую домашнюю пыль, холодный горный воздух обжигал ему легкие, прочищая их от затхлых городских запахов, а штормовой ветер выдул у него из головы все городские дела, и теперь они казались ему кошмарным сном. Он снова был в своем мире, он снова был Одиноким Волком. И путь ему освещали не ртутные фонари, а яркие звезды, и Полярная указывала ему дорогу. Его нос наслаждался лесными запахами, глаза, а точнее ум, чутье и опыт, привычно находили дорогу в ночной тьме, лапы радовались возвращению к бегу по лесной тропе, и только на сердце была какая-то тяжесть. И с каждым шагом эта тяжесть, эта боль становилась все больше и больше, пока не заполнила всю его душу. Он уже ничего не соображая, не видя дороги бежал куда-то, пока не очнулся на берегу того самого озера, где встретил девушку. И тот самый валун, где она сидела, был прямо перед ним. Валун как будто светился в холодных лучах Луны. И он был пуст. Девушки на нем не было. Акела вскочил на валун, и тут что-то в его сердце оборвалось, и его окатило волной смертельной тоски. Он поднял морду к Луне и завыл, как будто Луна могла разделить его боль и тоску.
    Старый подбросил дров, поправил котелок на огне и собирался поудобнее улечься у костра, когда услышал вой.
- Рыжий, Рыжий, слышь? что это?
- Ну волк. Шо, волка штоль никогда не слыхал? Хотя черт меня дери, такого воя я тоже никогда не слышал.
- Нет, Рыжий, это не просто вой. Ты послушай, ведь он до глубины души пробирает. Это сама боль утраты, сама мировая тоска, само смертельное одиночество. Нет, это не волк, это чья-то раненая душа проклинает себя, этот мир и всех богов.
- Вот и я говорю, Старый, знаешь, тут дело не чисто. Не волк это - оборотень. Ты как хошь, а всю ночь глаз не сомкну.
    Еще долго стояли они как завороженные, пока не смолкли последние хриплые ноты этой страшной песни.
    Но пришло утро, настал новый день, и все тайны ночи разогнал солнечный свет. Старый и Рыжий поели, собрали вещи и отправились в путь вокруг озера.
- А ты знаешь, - сказал Рыжий - ведь оборотень выл где-то здесь, у нас на пути.
    Пройдя еще минут десять, они вышли к большому ледниковому валуну, одиноко стоящему на берегу озера. Вдруг Старый, шедший впереди, резко остановился, так, что Рыжий чуть не ткнулся ему головой в рюкзак.
- Ты чо!? - Рыжий собрался сказать все, что он думает по этому поводу.
- Тише! - прошептал Старый - Смотри - вот он, твой оборотень.
    На камне, уронив голову между лап, лежал мертвый волк. и даже после смерти на его морде было написано такое страдание и одиночество, что Рыжий потупился и замолчал.
- Знаешь, Рыжий, если тебе нужна волчья шкура, то, извини, я тебе в этом деле не помощник.
   Немного помолчав, Рыжий ответил:
- Ты, может быть, и доктор каких то там наук, а я чурбан необученный, но не такой уж я пень дубовый, чтоб не понять: оборотень - он ведь тоже человек. Пошли отсюда.
- Пошли. Прощай Волк. удачи тебе на звездном пути, или куда там уходят мертвые волки.

Май 1997г.
Долгоруковская яйла (Крым) - Москва.
ЛИТЕРАТУРА

1) Ю. Визбор: Завтрак с видом на Эльбрус.
2) Дж. Лондон: Смок Белью, Аляскинские расказы, Белый клык, Зов предков.
3) Р. Киплинг: Маугли.
Обратно в туризм
27 I 1998