Анна Сердюченко
Наверное, отдавать так много место под свои творения неприлично, но этот рассказ - лучшее, что
я написала и лучше я, возможно, уже никогда не напишу.
Мои спутники выдохлись и решили устраиваться на ночевку. Я сняла рюкзак и легла на спину. Место было препоганое, но что поделать - все уютные полянки остались позади восемь часов назад.
Из чащобы выполз хромой шакал и подкрался ко мне. Он окинул раздевающим взглядом мои плечи, руки и - почему-то особенно внимательно - ноги.
- Пошел вон, - попросила я.
Шакал уселся на хвост, и не надо было быть пророком, чтобы понять, что терять ему нечего.
- Кость, - смиренно сказал он, - одну.
- Отстань от меня, - сказала я, - нет костей.
- Банку от тушенки, - предложил шакал, - облизать.
- И тушенки нет, - солгала я.
Шакал сглотнул и посмотрел, как возятся мои спутники.
- Я знаю, где лежит большая куча хвороста.
- Обойдемся.
Шакал лег на спину и принялся симулировать конвульсии. Я невольно оглянулась. Они грели воду в кружке на пламени свечи в антикварном канделябре.
Шакал прекратил конвульсии и подошел к ним.
- Рыцарь из Затеряной Долины, - представился Рыцарь.
- Шакал из Заброшенного Леса, - протянул лапу шакал.
- Всадник, - кивнул Всадник, не отвлекаясь от свечи.
- Свои доспехи я заложил в ломбарде, чтобы выкупить сестру из рабства завоевателей, - объяснил Рыцарь.
- А мой конь погиб в схватке с ними. О, мой верный, преданный друг! - зарыдал Всадник.
Потоки этого вранья начали меня раздражать.
- Не было никакого коня, - отрезала я.
- Как же, как же.., - запротествовал Всадник.
- И сестры не было. Пошли за хворостом.
Шакал бесшумно ступал по одному ему видимой тропинке. Лес вокруг быстро густел. Неожиданно стало совсем темно, шакал пропал, и мы очутились в непролазном буреломе. Нельзя сказать, чтобы я об этом не подозревала. Пока Всадник и Рыцарь поносили шакала, я закрыла глаза и огляделась. Настоящей здесь была, пожалуй, только одна, вон та, мшистая коряга.Все остальное было какой-то несусветной лажей. Я протянула одну руку своей свите, другой схватилась за корягу и вытянула нас к нашему лагерю.
Шакал жрал тушенку. У меня подкашивались ноги от усталости, но я все же успела обратить его в матрас. Это первое, что пришло мне на ум. Наверно, потому что по матрасу небольно бить ногами. Всадник и Рыцарь этим немедленно воспользовались.
- Нам следовало бы обратить тебя в коровью лепешку, - разглагольствовал Всадник, усердно пиная матрас, - но это неэстетично, и нам вовсе не хочется портить и без того малоприятный пейзаж.
Матрас визжал и извивался.
- Я ничего не имею против вас, - оправдывался он, - было велено задержать только ее, ее одну.
- Хватит, - мне надоело избиение матраса, - свяжите его.
Связанный шакал оказался еще противнее, чем свободный.
- Давайте его съедим? - предложил Рыцарь, вытаскивая из рюкзака двуручный меч.
Шакал в ужасе заверещал.
- Нет, - запретила я.
- О, спасительница! Как я ошибался в тебе! - возопил шакал.
- Съедим, когда тушенка кончится. А сейчас - спать.
Рыцарь кинулся ко мне с канделябром.
- Королева, последнее усилие, умоляю вас! Ну что вам стоит, пожалуйста! До зарезу хочется чаю.
Я сотворила кипятильник, успела заметить, как Рыцарь сунул его в сухой кофейник и воткнул вилку в какую-то мышиную нору, и отключилась.
Я лежу на спине на дне бездны, и вокруг одно только звездное небо. Ко мне тянутся все бесконечные цепи мироздания и кончаются во мне. Я перебираю их, тонкие, как нити, и тяжелые, как канаты, бронзовые, золотые и медные, я ищу ту, что ведет к тебе. Я нащупываю ее, я тяну за нее, пытаясь приблизить тебя, и - о, ужас - злорадным смехом звенит оборваный конец...
С криком я просыпаюсь. Приснится же. Шакал храпит, укрыв нос хвостом. Рыцарь и Всадник запихали меня в спальник, а сами завернулись в пледы. Я закрываю свои все-на-свете-видавшие глаза.
Второй раз я просыпаюсь уже на рассвете. Всадник и Рыцарь молча скатывают пледы. Что-то меня настораживает.
-Куда? - вопрошаю я
- Пить пиво к метро, - отвечают они дурными голосами.
Некоторым усилием я возвращаю их.
- О, где моя зубная щетка, - стонет пробудившийся шакал, - где мой пушистый халат и утренний кофе?!
- Мы не можем его отпустить, - размышляет Всадник, - он нас заложит.
- Точно, - киваю я, - поэтому нам придется взять его с собой.
Из ремня Всадника я наскоро мастерю ошейник для шакала, привязываю к нему один конец бечевки, другой наматываю на запястье Рыцарю.
- Ну почему, почему всегда так: всякую сволочь - ко мне, - причитает Рыцарь, - он, наверняка блохастый и, чего доброго, бешеный.
Если честно, то и я не огорчусь, если шакал потеряется.
Солнце еще не встало, и все кругом мокрое и неуютное. Но я возвращаюсь на дорогу, которая выбрала меня. Другой у меня уже не будет.
- Ты что думаешь - ты очень умная? - шипит шакал. - Все равно тебя не выпустят, и, если еще не нашли, то обязательно найдут. Поймать Черную Королеву сложно, но можно.
Он прав, но от этого мне не горше и не слаще. Выглядим мы неописуемо, и селенья приходится обходить. Наша пыльная дорога неизменно упирается в горизонт. Я не смогу его достичь, но дело уже и не в этом...
Шакал взвизгивает.
- Ну, что еще? - спрашиваю я.
- Колючка, - хнычет он .
Привал неизбежен. Я выдергиваю колючку, осматриваю лапу и заворачиваю ее в лист лопуха.
- Вода здесь есть? - спрашивает Рыцарь, доставая кофейник.
Шакал закрывает глаза и с минуту сосредоточенно молчит.
- Справа, в овраге, ручей, - изрекает он .
Рыцарь смотрит на меня. Я киваю. Это правда.
Всадник достает пакет со снедью, напевая старинный гимн. Жгучая тоска сдавливает мне горло, но я перешагиваю и через нее, проклиная себя за позерство.
Возвращается Рыцарь. Я вижу, что вода хорошая. Рыцарь вынимает кипятильник.
- Погоди-ка, - останавливает его Всадник, - налей-ка сначала ему.
Шакал фыркает и без колебаний пьет.
- Помогите, - доносится из-за орешника.
- Хлеба и зрелищ! - орет Рыцарь и устремляется на зов.
Мы следуем за ним.
Прямо посреди дороги - нашей дороги - лежит безобразный карлик, одетый в грязные лохмотья. Его лица не разглядеть из-за шрамов. От него пахнет падалью.
- Силы мои на исходе, и я не могу подняться, - скрипит он голосом, от которого мороз идет по коже; взгляд его цепляется за мой. - Помогите мне.
И он тянет к нам костлявую руку.
Всадник и Рыцарь с отвращением отшатываются. Им не видно короны и серебряной цепочки вокруг пояса. А мне видно. Я протягиваю руку.
- Дай мне руку, девушка.
- Не давай!!! - визжит шакал.
Я успеваю отклонить отравленный клинок. Он пролетает на волосок от шакала.
- Предатель, - скрежещет карлик.
Он трясется в бессильной злобе, хватается за воздух, за пыль, выдирает пучки травы. Трава, оказавшаяся в его руках, мгновенно чернеет и рассыпается.
Всадник и Рыцарь бледнеют от ужаса, готовые драться на смерть.
А я пытаюсь дотянуться до него, поймать и вытащить.Я не отпускаю его взгляда, я сажусь в пыль рядом с ним, я обнимаю его, сжимаю лицо в ладонях, я шепчу в его зрачки, зная, что он не слышит меня:
- Я ли не искала тебя по всем дорогам, ведь я видела отражение твое во всех озерах, я слышала голос твой сквозь шелест дождя, ветер донес до меня запах твоих губ, трава нашептала имя твое...
Он рвется и сопротивляется, но я чувствую, что он ближе уже, я почти держу его, и я знаю, что всем теперь видна корона, и тонкий профиль, и бездонные глаза...
Мне кажется, он узнает меня, и идет навстречу, но вдруг воздух наполняется звоном разбитого стекла, и вот уж и нет ничего в моих ладонях...
- Она снова узнала, - восхищенно шепчет моя свита.
Снова сумерки. Среди нас бродят безмолвные тени. Горит костер. Я закутана в клетчатый плед, моя голова лежит на коленях у Всадника, он поит меня какой-то отравой, но у меня нет сил возмущаться.
Шакал сидит в моем свитере и внимает Рыцарю, серьезному, как всегда, когда ему приспичит разглядывать наш хвост и ворошить наши звезды.
- Мы живем в Затеряной Долине, самой прекрасной долине на свете. Она запрятана в сердце далеких гор, и наши предки спустились с них, чтоб стать ее детьми. Наш народ наивен, горд и великодушен. Он хранит легенды и песни, древние, как горы и небо. Мы умеем говорить на языке ветра и родников, и иногда понимаем птиц. Мы мудры и сильны, но нас очень мало. Вот почему Королева послала за помощью, когда над долиной собрались тучи. Троих гонцов она выслала и много закатов и восходов встретила на башне, ожидая их, но никто не вернулся. И тогда Королева приказала людям уйти в горы. И народ скрылся среди скал в надежде когда-нибудь возвратиться домой. Королева ждала до последнего и не успела. Враги
боятся ее, как огня, и поэтому заковали и бросили в подземелье. Мы вызволили ее за час до казни и бежали втроем. Много дней и ночей мы идем по дорогам, по которым посылали гонцов, но никаких их следов не находим. Королева прогоняла нас, но мы не можем оставить ее...
Не знаю, сплю я уже или просто грежу, но только готова поклясться, что слышу горны и чувствую, как бьют о землю тысячи подков.
- Мы многому научились и ничего больше не боимся, - Рыцарь переходит на шепот, - но чем дальше от Долины, тем труднее Королеве вырваться. Она видит направление, но скоро придется нести ее, и мы молимся уже не о том, чтобы этого не случилось, а чтобы случилось хотя бы не завтра...
Они говорят еще о чем-то, столь же радостном, а я вижу сияние короны и белый плащ. Меня хватает только чтобы спросить:" А где раньше ты был?.."
До меня доносится ответ:
"Я искал тебя по всем дорогам и видел отражение твое во всех озерах, и ни одно твое обличье меня не обмануло..."
От страха, что все будет хорошо, я смеюсь, впервые за долгое время.
Апрель, 96
Обратно...